Нападающий ЦСКА после одного из матчей регулярного чемпионата стал гостем программы «У раздевалки». В ней он рассказал о своем первом матче в карьере, игре в Северной Америке, знакомстве с Пелагеей, а также объяснил, что означает термин «копать».
– Что у ЦСКА был за «комплекс «Локомотива»? Смогли обыграть их только однажды.
– Я думаю, что первые три игры сложились не в нашу пользу, потому что мы где-то мало владели шайбой, не забили свои голы. Все игры были равными, «Локомотиву» удавалось реализовать свои моменты.
– Это был самый неудобный соперник из всех?
– Я думаю, что да. Хорошо, что смогли обыграть их в предпоследнем матче «регулярки». Та игра была уже уровня плей-офф.
– Шайбу ЦСКА в овертайме матча с «Локомотивом» отменили из-за нарушения численного состава. Что чувствовали в тот момент?
– Было неприятно. Когда в прошлом плей-офф играли с «Йокеритом», была подобная ситуация. Играли шесть овертаймов, забросили, шайбу не засчитали, потом уступили – примерно такое же ощущение. Но в этот раз победили. Хорошо, что в этот раз выстояли в меньшинстве. Ребята молодцы, и Илья Сорокин нам очень сильно помог.
– ЦСКА переехал в новый дворец. Перед сезоном было много опасений, но сейчас на игры ходит по 10 тысяч человек. В чем главная причина – в успешном выступлении команды или более комфортных условиях? Как вы считаете?
– Я думаю, что тут оба момента важны. Я думаю, что если бы ЦСКА АРЕНА вмещала еще больше людей, то на наши матчи приходило бы еще больше зрителей.
– В прошлом году в матче со «Спартаком» вы отдали пас Сергею Андронову, который забросил в пустые ворота, после чего снял шлем. Прокомментируйте этот жест.
– Хороший жест, Сергей поблагодарил меня, «снял шляпу», было очень круто. Очень приятно, что у нас в команде есть такие люди, которые могут отблагодарить своего партнера таким образом.
– А вы как благодарите партнеров? Шляпу перед кем-нибудь снимали?
– Нет, шляпу не снимал. Можно потом проставиться чем-нибудь. (смеется)
– У вас в регулярном чемпионате – шесть заброшенных шайб, то есть вы забиваете раз в месяц. Что за график такой?
– Хотелось бы, конечно, больше забивать. Но иногда есть моменты, которые я могу реализовать, а иногда больше приходится отрабатывать в меньшинстве. У нас в команде и без меня есть кому забивать. А наши два звена делают свою работу, стараемся не пропускать в меньшинстве. Это дает эмоциональный подъём всей команде.
– Но все равно, этот сезон для вас в плане статистики – самый удачный. В матче против «Витязя» вы набрали три очка.
– На самом деле, мне кажется я там мог и пять очков набрать. (смеется)
– Против «Витязя» вы будете начинать плей-офф. Были ли какие-то предпочтения по сопернику?
– А что тут выбирать? Какая разница, с кем играть в первом раунде? Все в равных условиях – счет перед началом серии 0:0, так что каждая игра будет на вес золота. То, что я набрал три очка в матче против «Витязя», не имеет значения, главное – чтобы команда выиграла.
– В вашем Instagram есть фото, где вы в детстве стоите возле новогодней елки в клетчатых шортах. Расскажите о нем.
– Это было в далеком-далеком прошлом. (смеется) К этому фото мне написали комментарий: «Гламурный мальчик – шортики Burberry». На самом деле это просто похожий рисунок, бабушка мне привезла эти шорты из Англии.
– Какой самый дорогой подарок вам делали на Новый год?
– Когда я учился в девятом или десятом классе, отец подарил нам с сестрой по телефону. Это было очень круто, потому что в школе все уже ходили с телефонами, а я без.
– Почему?
– А зачем? Так меня ничего не отвлекало от хоккея.
– А родители видели вас профессиональным хоккеистом?
– Не думаю. Мы просто смотрели телевизор, и там была бегущая строка, что-то вроде: «Идет набор детей 1992 года рождения, приходите, обучение бесплатное». Ну, как всегда пишут. Приходим на стадион, а там: «Вам нужна форма, то, второе, десятое». В школе ничего не выдавали практически. Поэтому приходилось покупать с рук, как сейчас на «Авито». Приезжали к другим родителям, выбирали, покупали. Я помню, выходил в еще шерстяном свитере.
– Это бабушка связала?
– Нет, просто такой был. Еще была большая маска без «подбородника», и отец сделал мне его сам сделал, такой большой, что он весь рот закрывал. Он же не знал, какой он должен быть.
– Помните свой первый матч?
– Да. У меня много не получалось, и я практически всю игру просидел на лавке. А до этого был самый первый матч моей команды. Моя мама пошла к тренеру, Олегу Александровичу Гордову, и спросила: «Сын сегодня будет играть?» Он ответил: «Нет, не надо, идите домой». Мы собрались уходить, и мама спросила: «А во сколько завтра у тебя тренировка?» А я не знал. Она сказала: «Иди на лавку, спроси». Я прихожу туда, Олег Александрович на меня смотрит удивленно и говорит: «А ты где был? Ты почему не оделся?» Я посмотрел на него, расплакался и ушел. Подумал: «Все, больше не буду в хоккей играть». Потом мама меня успокоила, и после этого уже была первая игра.
– Олег Александрович до сих пор работает тренером?
– Да, он до сих пор тренирует в Новокузнецке, в Ильинском районе, где я начинал.
– Когда у вас произошел скачок, когда вы прибавили в физической форме, в мастерстве?
– Это произошло как-то постепенно, от тренировки к тренировке. Лет в 10 у меня уже многое получалось, а лет в 14-15 я уже реально начал понимать, что хоккей – это моя жизнь. Я помню, смотрел на вторую команду «Металлурга». У нас в детской школе были только черные шлемы, а у них еще и белые. Я сидел и думал: «Только бы попасть во вторую команду, я бы все за это отдал, мне больше ничего не нужно». А потом как-то резко всех, кто играл за сборную, вызвали на сборы с первой командой. Для меня это было шоком. В «Металлурге» тогда играл Алексей Чупин, я смотрел на него и думал: «Что это вообще, где я нахожусь?»
– Из команды вашего года кто-то еще пробился в КХЛ?
– Захар Арзамасцев сейчас играет в «Салавате Юлаеве». Вроде все, больше никто.
– В 2009 году вы уехали в юниорские лиги Канады. Говорят, что для этого вы выкупили свой контракт у «Металлурга». Пролейте свет на эту историю.
– Приехал агент из Канады, сказал: «Давай, поехали играть туда». Я говорю: «Я не могу, у меня контракт». На что он сказал: «Давай, я выкуплю твой контракт, а потом, когда ты начнешь зарабатывать, отдашь мне деньги». Вот и все. Контракт-то там был небольшой, по сегодняшним меркам – вообще копейки.
– Почему все-таки решили уехать в Северную Америку? Переросли уровень молодежной команды?
– Не то, чтобы перерос... Просто сердце подсказывало, что надо ехать туда. Мне хотелось, я реально жаждал поехать в Канаду и попробовать свои силы там.
– В Канаде вы играли под 24-м номером, здесь под 7-м. Почему решили сменить?
– Просто опять сердце подсказало, что нужно взять «семерку». А в OHL взял 24-й номер, потому что до этого играл под ним в сборной. Но самый первый номер, под которым я играл – 25. Это было еще в Ильинке, там как раз делали майки, и ко мне подошел человек и спросил: «Мы майки заказываем. Какой тебе номер нужен?» А я на тот момент еще никого особо не знал из игроков. Про себя думаю: «Пять на пять – двадцать пять. Пусть будет 25-й».
– Что подсказало ваше сердце, когда вы решили вернуться в Россию?
– У меня тогда был сложный период в карьере. Из-за сотрясения мозга я пропустил почти целый сезон. Потом я приехал в тренировочный лагерь «Виннипега», там вроде все складывалось, меня хвалили. Я сыграл почти все предсезонные игры, но руководство мне сказало: «Иван, мы подписали игрока, и не можем дать тебе шанс в основном составе. Поэтому тебе надо ехать в фарм-клуб». Я ответил, что не поеду, потому что у меня был некий страх, что я вновь получу травму. Поэтому в итоге я и принял решение вернуться обратно в Россию.
– У вас очень много татуировок. Сколько у вас их всего, и когда вы сделали первую?
– Первую татуировку я сделал, когда приехал играть в OHL – надпись «Бог в моем сердце» на груди. Это для меня очень много значит. Остальные уже постепенно стал делать. Сейчас у меня их шесть.
– Вы часто ходите на КВН. Это разовые походы или какое-то хобби?
– Если есть возможность сходить, когда моя жена сидит в жюри, то всегда стараюсь. Потому что мало времени проводим вместе дома – наши графики не совпадают. Я приезжаю с выезда, а Пелагея уезжает в тур на десять дней, потом она приезжает, а уже я уезжаю. Поэтому пытаемся как можно больше времени проводить друг с другом, где бы то ни было.
– Вы уже считаете себя частью шоу-бизнеса?
– Да нет. Просто часто приезжаю с женой на всякие мероприятия. Очень хорошо дружу с Григорием Лепсом. Он подарил мне свой фирменный браслет. Мы летели на одном самолете, и разговорились с ним. Мне понравился его браслет, а он сказал: «Хочешь подарю?» Я сначала думал, что он шутит, а потом через месяц он мне позвонил и сказал: «Все готово,приезжай».
– А вы в ответ ему что-нибудь подарили?
– Да. Мы приезжали к нему на день рождения, я подарил клюшку и олимпийский свитер.
– Как вы вообще познакомились с Пелагеей?
– Нас познакомила общая подруга. Я сначала вообще ее не узнал. Нас просто представили друг другу: «Это Ваня, это Поля». Мы посидели, поговорили, но я даже не понимал того, что это Пелагея. Через какое-то время подруга ко мне подошла и спросила: «Вань, а ты вообще понимаешь, с кем ты сидишь? Это Пелагея». Вы бы видели выражение моего лица в тот момент. (смеется)
– А как так получилось, что вы ее не узнали?
– Да просто так получилось. Вроде бы она, а вроде и нет. А мне неудобно было лишний раз спрашивать: «А это ты?» Это же некрасиво.
– Вы узнали о рождении дочери, когда участвовали в Матче Звезд КХЛ. Почему не остались с Пелагеей, а поехали в Уфу?
– Пелагея на тот момент не должна была рожать по срокам, но уже лежала в больнице на сохранении. И она не стала мне писать или звонить, когда начались схватки. Мне написала ее подруга: «Ваня, я так рада!». А я сижу на скамейке во время Мастер-Шоу – и все. Сердце заколотилось, я начал потеть... Была какая-то паника легкая.
– Не так давно весь интернет облетело видео, где вы вместе с Пелагеей поете песню группы «Queen».
– Мы как раз сходили в кино, посмотрели фильм «Богемская Рапсодия», и он нас сильно впечатлил. Мы сели в машину, там играла песня, и мы так восхитились фильмом, что решили немного попеть.
– На Олимпиаде вы были диджеем, ставили музыку в раздевалке. Часто исполняете эти обязанности?
– Не скажу, что часто, но на тот момент я был им.
– В вашем плейлисте есть песни Пелагеи?
– Конечно. «Выйду ночь в поле с конем» и «Ой, да не вечер». После игры еду в машине и успокаиваюсь под них. А вообще я «попсовый мальчик» – меня так жена называет. (смеется)
– На приеме в Кремле по случаю победы на Олимпиаде Владимир Путин подарил вам книгу Анатолия Тарасова. Прочитали ее?
– Еще нет. Причем, у меня их две, первую подарили на Новый год знакомые. Но я сначала прочитаю ту, которую подарил Владимир Владимирович – может быть, там что-то другое написано. (смеется)
– Где вы храните свою олимпийскую медаль?
– Дома, в специальном кармашке. Лежит там, ждет, когда будет какое-то специальное место, куда я ее повешу. Мы с Пелагеей ждем, когда переедем в дом, и там уже будет специальное место для наших с Полей наград.
– У кого сейчас их больше?
– Даже не знаю, мы не считали.
– Очень часто от тренеров слышно: «Копать, копать, копать». Что этот термин означает?
– «Копать» – это агрессивно идти на защитников, чтобы они не могли спокойно вывести шайбу из зоны, бить их в борт. Еще есть термины «душить» и «хавать» – это практически то же самое.
– В юниорских лигах вы забивали достаточно много, а сейчас переквалифицировались в специалиста по «копать» и «душить».
– Кто-то же должен это делать. Когда я пришел в ЦСКА, то полтора года не играл, надо было доказывать, пробиваться в состав. Пришлось занять эту нишу.
– Так вот почему вы взяли 7-й номер – он на топор похож!
– Да, «топорик». (смеется) Мы в раздевалке ставим оценки своему самочувствию после игр. Обычно бывает так: «Телега, тебе что поставить?» «Да «топорик» поставь».
